Сегодня в саратовской филармонии прошла встреча с дирижером Тао Линем. С 2003 по 2006 год маэстро был главным дирижером филармонии и с тех пор ежегодно играет как минимум один концерт с саратовским оркестром. В беседе с журналистами Тао Линь признался, что к Саратову имеет особенно теплое отношение, а с оркестром за годы работы добился взаимопонимания. В текущем сезоне маэстро дает в нашем городе уже второй концерт, на этот раз – с солистом-скрипачем Никитой Борисоглебским.

– Маэстро, как, на Ваш взгляд, оркестр изменился за последние годы?

– Для меня это непростой вопрос. Саратовский оркестр – прекрасный. Здесь хорошие, сильные музыканты. Я чувствую, что изменился сам. Знаете, как говорят: не бывает плохих оркестров, бывают плохие дирижеры. С годами я все больше это понимаю и соглашаюсь, потому что оркестр играет так, как слышит дирижер. Самое важное для любого дирижера – расти самому, заниматься саморазвитием, а оркестр – это универсальный инструмент, который будет звучать, повинуясь руке. Я все чаще замечаю, что когда я сам уверен в том, что делаю, и знаю, как повести музыкантов за собой, то всегда вижу достойный ответ.

– А с Никитой Борисоглебским Вы уже работали, или это будет первая встреча?

– Вместе с Никитой мы открывали прошлый сезон в Кемерове. Тогда мы сыграли концерты немецкого композитора М. Брукса. Сейчас Борисоглебский – один из ведущих исполнителей. Кроме того, у нас с ним очень много общего и во взглядах, и в юморе, и в ощущении музыки. Он прекрасный музыкант, и я рад тому, что мы встречаемся снова в Саратове.

– Расскажите, пожалуйста, о программе, которую Вы исполните в ближайшее воскресенье.

– Программу мы выбирали вместе с Никитой Борисоглебским. Для оркестра это скорее аккомпанемент. В этом концерте впервые в Саратове прозвучит четвертый концерт для скрипки с оркестром А. Вьетана. Это музыка эпохи романтизма, которая в целом редко исполняется, но, на наш взгляд, это очень хорошая музыка, которая заслуживает большего внимания. «Трагическая увертюра» Й. Брамса тоже в Саратове прозвучит впервые. Я всегда считаю, что программа должна составляться в одном стиле. Эти произведения не очень-то между собой похожи, но они оба относятся к эпохе романтизма. Завершим мы седьмой симфонией Л. Бетховена. С саратовским оркестром мы много играли симфонии этого композитора и решили снова обратиться к его творчеству. На мой взгляд, седьмая симфония – грандиозная.

– Для Вас особое значение имеет это произведение?

– Каждая из симфоний Бетховена интересна, но седьмая для меня действительно особенная. Вообще в творчестве Бетховена и третья, и пятая, и шестая симфонии подобны подъему к вершине горы, каждая последующая вытекает из предыдущей. А седьмая предвосхищает последнюю, девятую. Я в последние годы стараюсь чаще играть классические симфонии Бетховена, Моцарта и каждый раз открываю в них новые грани. Это вечные загадки, и мы только пытаемся приблизиться к мысли композитора. Многие говорят, что брать в репертуар настолько великие произведения рискованно, потому что никто не знает, как в идеале это должно звучать. Я не могу с этим согласиться и считаю, что их нужно играть. И чем раньше, тем ближе в итоге будешь к истине, потому что каждый из нас постоянно меняется. Я понимаю, что через 20 лет я совсем по-другому буду дирижировать. Партитуры не меняются, это мы меняемся внутренне. Именно поэтому очень интересно «перечитывать» ноты, так же, как мы перечитываем книги. Всегда найдешь в них что-то новое.

– Поделитесь профессиональным секретом – как найти скрытую в нотах метафизику?

– Хм.. Не зря говорят, что дирижерская профессия темная. Мне очень сложно объяснить это словами.

– То есть вы звучите, как чувствуете?

– Безусловно. Конечно, есть определенные требования к дирижеру. Есть жесты, мимика, с помощью которых я передаю оркестрантам задачу. Надо сказать, что музыканты все это очень тонко чувствуют. Это вообще особенные люди, способные понять и услышать несказанное.

Беседовала Наталья Григорьева